Можно ли быть современным пейзажистом, изображая природу скромной акварелью так, чтобы было понятно, какой век на дворе, люди каких времён в этом пейзаже живут и делают что-то такое, что даже богоданная природа излучает нечто иное, чем в иные времена? Не пользоваться «высокими технологиями» 21 века, не блистать разными методами и стилями, сквозь которые человечество преломилось в 20 веке, но при этом вызывать у современников щемящее чувство правды?

 

Художнику Олегу Померанцеву это удалось. Среди тысяч художников, сотни лет повторяющих попытку изобразить сосну и болото или домик в снегу, художник Померанцев отнюдь не затерялся, но удивительным образом нашёл свой узнаваемый голос. И это в тяжкие времена постмодерна, когда всё уже было, и римейки, аллюзии и ёрническое пересмешничество покрыли толстой коростой первозданную свежесть чувств.

 

Первое впечатление – отдаёт чем-то сладким, даже открыточным. Но ещё один миг – и ты входишь внутрь мира, волшебным образом выстроенного разноцветной водой на бумаге, начинаешь созерцать необыкновенно простые и привычные объекты окружающего мира. И всякая сладость и пряность исчезают, и тебя поражает совпадение твоих глубинных переживаний с тем, что отразил художник.

 

Размышляя о феномене Олега Померанцева, нельзя обойти стороной новый тип петербуржца, любящего природу. Кто нас, русских, научил любить пейзаж так, как его не любят и не понимают нигде, разве что в Японии и Китае? И что нам пейзаж, и зачем нам природа, и что в нас такого языческого, пантеистического, почему у нас смена облаков на небе вызывает эмоции, сходные с теми, какие даёт прослушивание симфонии Чайковского или Бетховена? Почему «дохнул осенний хлад» или «мороз и солнце, день чудесный» для нас необходимое вводное состояние? Отчего у нас Иван смотрит на берёзу и тучу прежде, чем заметить рядом Марью или Петра? Почему сначала калинка-малинка, «расцветали яблони и груши», а потом уже выходит Катюша? Почему фон, декорации, место действия так важны нам, что порой сам фон и место действия – это и есть главная драма, главные действующие герои, или же герой так кровно слит со средой, что вынуть из неё его никак нельзя…

 

Олег Померанцев принадлежит к поколению людей, первая половина жизни которых пришлась на последний расцвет и на конец советского строя. Уже не было драйва оттепели, уже надоедало однообразие строек пятилеток, всё продолжала умирать посконная деревня, как это она делает непрерывно последние лет 300, так и не нисходя до полной аннигиляции. Вводимые в строй гиганты промышленности и атомные станции, к проектированию которых имел прямое отношение Померанцев, вызывали всё больше боли за совершаемое насилие над природой.

 

Олег Померанцев родился в 1949 году на Урале, в Челябинске, архитектурное образование получил в Ленинградском инженерно-строительном институте. Был распределён в Череповец, но с 1975 года жил и работал в Ленинграде.

После работы и в выходные дни отправлялся бродить по лесам-лугам, в отпуск уезжал в Новгородскую область в деревню Селище, где его семье от родственников жены достался сельский дом. Это было и остаётся самым распространенным видом отдыха и образа жизни в нашей щедрой свободными пространствами стране, где никогда не иссякала мечта о гармонии города и деревни, желательно разбросанных в разных местах.

 

Олег Померанцев не имел никакого потребительского интереса к природе, он не был ни рыбаком, ни охотником, ни туристом с байдаркой и палаткой. Тем более фермером или бодрым землепользователем, добивающимся невиданных урожаев на своём клочке земли. И вовсе не любителем пикников на обочине с шашлыками, музыкой и подружками, почему-то непременно оставляющем память о себе в виде нетленных бутылок, банок и пластиковых упаковок.

 

Мечтатель, созерцатель, наблюдатель, пешеход, относящийся к природе как к самой восхитительной возлюбленной, дарящей самые неожиданные и волшебные дары чистой красоты. В отличие от простых созерцателей, скромно наводняющих электрички выходного дня, Померанцев полученные впечатления регистрировал акварельными красками на ватмане. По воспоминаниям друзей, человеком он был необыкновенно деликатным и скромным, ничем не желающим обременять окружающих. Однажды в одной из поездок с товарищами, когда Олег отошёл ночью от костра, его в темноте укусила гадюка. Он ничего друзьям не сказал, терпел мучительную боль. И лишь в городе сообщил о возникшей серьёзной проблеме. Этот эпизод рисует нам художника как человека, предельно уходящего в тень перед блеском разворачивающейся драматургии природы.

 

С годами у него выработалась своя неповторимая манера, свой стиль, свои приёмы. К концу 80-х можно говорить о том, что Олег Померанцев обрёл себя как художник. То есть пейзажист Померанцев был нам явлен на сломе эпох, с началом Перестройки. Перестройка, которая крошила мировоззренческие, политические, социальные устои, в Померанцеве открыла неизъяснимо радужное ангельское зрение на родную, истерзанную, неухоженную, неприбранную, разухабисто-хаотичную, ущемлённую, униженную, но при этом нагло могучую вопреки всему, нестерпимо дивную, любимую как Любушка, природу.

 

Места, которые воспел Померанцев, не так уж и обширны. Карельский перешеек, Ленобласть, берега Финского залива, деревня Селище. Уральские горы, куда Олег ездил довольно часто, навещая родителей. Средняя полоса России, Золотое кольцо. Немного экзотики: Карпаты, Европа.

В том, что судьба погрузила Померанцева в пейзаж скромный, родной для петербуржцев, даже можно сказать набивший оскомину и много раз в своей неброской прелести запечатлённый, вырисовывается особая игра и задача.

Если попытаться выделить основную фирменную черту творчества Олега Померанцева, то главная из них – это отсутствие серого цвета. Удивительным образом наш скромный северный пейзаж, «избы серые твои» художник увидел как бы глазами некоего существа из одного из разделов рая. Словно он облучён одной из райских сфер, которых, как известно, над нами много, и вот там всё преобразовано тональностью птиц колибри. Серый цвет, который излучает у нас всё: тучки, дождики, доски, брёвна, стволы, снега в пасмурную погоду, Померанцевым, может, в силу его цветастой фамилии, отброшен напрочь. Он словно запредельным зрением души вынимает цветную радостную сущность из увиденного им пейзажа, усиливает её, при этом сохраняя тончайшее равновесие взаимоотношений, хрупкую гармонию, где каждый микрон играет важную роль. Поражает то, что в пряных пейзажах Померанцева нет ощущения лжи, придумки, подслащивания. Просто с пейзажа пала серая нечистая пелена, катаракта, и трава явила свою изумрудность, песок – свою ржавую суть, сосны – весёлый янтарный сок рыжих красоток, а небо изливает положенное ему марево голубизны, бирюзовости, берлинской лазури.

 

Природа у Померанцева лишь с виду цветная и радужная. Стоит войти в его пейзаж, как тут же дивишься узнаваемости его сути, ежедневно нами наблюдаемой в наши времена. Тонкие приметы времени, которые часто стараются убрать чистые пейзажисты, такие, как какой-нибудь торчащий обрубок от сломанного дерева, антенна на крыше, шина в ручье, завалившиеся друг на друга берёзы – их Померанцев не стыдится, но и не утрирует. Всё точно так, как есть. Родное бездорожье, раскисшая глина в марте, напившийся воды песок, хаотичные вырубки и неубранные ветрозавалы – всё это делает пейзаж излучающим пережитые девяностые и нулевые в их глубинной связи со временем и страной. В каждой акварели – восторг от божьего мира, но в нём всегда орёт неприбранность, бурелом эпох и судеб, потеря порядка, тоска одичания и разрухи, но при этом и гимн всепобеждающей власти природы, вечному Солнцу, Дедушке Морозу, Девушке Весне.

 

От обыденных пейзажистов-реалистов Померанцева отделяет поэтический дар. Многие его пейзажи – это не просто запечатлённая красота мира, многие его пейзажи поднимаются до глубокого образного отражения реальности, данной нам через поросль деревьев, травы и игры неба.

Успех и признание к художнику пришли в начале 90‑х. Работы его вызвали интерес и спрос в Финляндии и Германии. На первую крупную выставку в Петербурге в Союзе художников в 2003 году, где мастер выставился совместно с тремя друзьями-акварелистами, выстраивались очереди, вылезающие на улицу. Олег Померанцев был художником хорошо продаваемым, признанным в цехе акварелистов. В 2012 году его не стало.

 

На наш взгляд, открытие и успех художника всё же ещё впереди.

Олегу Померанцеву удалось что-то такое в пейзаже открыть, что превышает чистую радость от искусства, качественной декоративности и тонкого, выработанного огромным опытом мастерства. Подобно тому, как каждое новое поколение художников, писателей и композиторов открывало своим современникам и потомкам новый образ природы, Олегу Померанцеву удалось найти свой ракурс видения, свой поэтический голос, говорящий о переживаниях нового человека с русской душой на старой российской земле.•